– Клинков?
– Ну?
– У моей кровати сзади стоит безносая старуха с косой.
– Худая?
– Очень.
– Жаль. А то можно было бы зарезать ее этой косой и съесть.
– Клинков?
– Ну?
– Уверяю тебя, что тебе не нужны серые диагоналевые брюки. Ну, на что они тебе?
– Нельзя, нельзя. И не заикайся об этом.
– Ты и без них обойдешься. Человек ты все равно красивый, мужественный – в диагоналевых ли брюках или без них. Наоборот, когда ты в старых, черных – у тебя делается очень благородное лицо. Римское. Ей-Богу, Клинков, ну?
– Не проси, Громов. Все равно это невозможно.
– Ведь я почему тебя прошу? Потому что – знаю – ты умный, интеллигентный человек. В тебе есть много чего-то этакого, знаешь, такого… ну, одним словом, чего-то замечательного. Ты выше этих побрякушек. Дух твой высоко парит над земными суетными утехами и интеллект…
– Не подмазывайся. Все равно ничего не выйдет.
– Вот дубина-то африканская! Видал ли еще когда-нибудь мир подобную мерзость?! Если ты хочешь знать, эти брюки сидят на тебе, как на корове седло. Да и не мудрено: стоит только в любой костюм всунуть эти толстые обрубки, которые в минуты сатанинской самонадеянности ты называешь ногами, чтобы любой костюм вызвал всеобщее отвращение.
– А зато у меня благородное римское лицо, – засмеялся Клинков. – Ты сам же давеча говорил.
– С голоду, брат, и не то еще скажешь. Собственно, у тебя лицо, с моей точки зрения, еще лучше, чем римское, – оно напоминает хорошо выпеченную булку. Только жаль, что в нее запечены два черных тусклых таракана.